geniegay | понедельник, 26 мая 2014

Несколько спонтанных подарков для моего солнца.

разРейвен говорит "теперь он твой", и у Чарльза на миг перехватывает дыхание.
Девочка и не знает, насколько ошибается. Эрик никогда не принадлежал ему, никогда не был рядом, даже тогда, когда они еще спали в одной постели. Каждый день, каждый чертов день Чарльз чувствовал, что между ними строится стена, огромные бетонные плиты закрывают от него Леншерра.
Они идут мимо бункера, мимо испуганных министров, Чарльз не оглядывается, но знает, что справа от него, чуть сзади, идет Эрик. Идет только потому, что Чарльз его не отпустит.
Эрик будет с ним.

- Ты совсем забросил дела? - спрашивает Эрик, когда они въезжают поместье, и становится видна железная вывеска "Школа Ксавье", валяющаяся в траве.
- Ты даже не представляешь, насколько... - бормочет Чарльз, - но я все исправлю.
Ему хочется послать Хэнка вперед, попросить его выкинуть из спальни все бутылки из-под виски, все газетные подшивки за последние десять лет, за все эти годы, которые он следил за жизнью Эрика только через сухие заметки на страницах печатных изданий.
Он боится увидеть глаза Эрика, когда тот оценит масштаб бедствия.

- Я ненавижу тебя... - шепчет Чарльз, положив голову Эрику на колени. В комнате холодно, из открытого окна в пыльное помещение врывается сквозняк, но Чарльз не шевелится даже.
За все эти годы он привык снова чувствовать ноги и привык не чувствовать сердца.
Теперь ситуация кардинально изменилась.

дваСколько Эрик себя помнит, Чарльз всегда был для него правильным и идеальным. Тем Профессором, на которого дети смотрели с обожанием и уважением. Эрик бы, наверное, сам бы так на него смотрел, если бы был немного помладше.
Но сейчас... сейчас Профессора нет. От него ничего не осталось, ни единого воспоминания нет в этом человеке, который носит рваные джинсы, забывает бриться и пьет виски литрами.
И на автомате вкалывает в вену лекарство.
Эрик никогда не видел его таким. Не видел Чарльза плачущим, отчаявшимся, не видел, чтобы Чарльз боялся своего дара.
А он боится.

Эрик, впрочем, тоже много чего боится. Например, сейчас он боится заходить в комнату Чарльза. Он стоит около двери в спальню, и сквозь темное дерево слышит, как тихо воет Ксавье. От боли в ногах и голосов в голове.
- Я тебя слышу. Заходи.
- Хочешь шоколада? - спрашивает Эрик, открывая дверь, - у меня есть только белый, но...
- Давай, - соглашается Чарльз, - все лучше, чем страдать.

Через десять минут Эрик сидит на полу и плачет, уткнувшись носом в колени Чарльза.
- Прости меня... - просит он, - прости меня, Чарльз, я виноват, я... прости меня, пожалуйста, я не хотел, я никогда не хотел бросать тебя...
- Я слышу, - соглашается Чарльз и тянется за новой порцией сыворотки.

три

четыреЭрик не хочет отпускать, не умеет отпускать, не должен отпускать. Эрик привык вгрызаться, цепляться руками и ногами за то, что должно принадлежать ему. Так было с женщинами, которых он бросал сразу, как они ему надоедали, и так должно было быть с Чарльзом, но почему-то не выходит. Чарльз берет свое, каждый день забирается в Эрика все глубже и глубже. Не в сердце даже, он забирается куда-то под кожу, течет кровью по венам.
Эрик думает о том, что хочет трахнуть Чарльза. Утром он хочет трахнуть его на столе, между тарелками с завтраком и чашками с кофе. В пустой студии, которую он снял, нет даже стола, но это не мешает мечтам. Днем он хотел бы трахнуть Чарльза у стены в коридоре, удерживая его на весу, ощущая вес его тела и только сильнее и яростнее пытаясь слиться с ним воедино.
Чарльза нет с ним, а Эрик все так же хочет его трахнуть.
Он знает, что где-то там, очень далеко, Чарльз собирает мутантов, учит их и все так же пропагандирует свои миротворческие ценности, которые Эрик не может понять, как бы ни хотел.
У Эрика другой путь, другая дорога, в которой нет места Чарльзу.
Если бы Чарльз попросил, Эрик принес бы ему весь мир. Но Чарльзу не нужен побежденный мир на коленях. Чарльз предпочитает ставить на колени мутантов, ставить их в положение побежденных, делать их рабами людей.
Впервые в жизни Эрик учится отпускать.

пятьЭрик возвращается в конце сентября, когда становится холодно. Шуршит листьями во дворе, стучит каблуками по каменному полу школы Ксавье, гладит ладонями отполированное временем дерево перил.
И приходит к Чарльзу.
Эрик больше не может так жить, Эрик соскучился, и он знает, что об этом можно даже не говорить. Чарльз все знает, все понимает, все слышит, Чарльз понимает буквально все, и как же Эрик его иногда ненавидит.
Зато сейчас можно ничего не объяснять. Можно просто закрыть за собой дверь, подойти к креслу и взглянуть в глаза человеку, которого хочется уничтожить так же сильно, как изнасиловать.
- Реши уж, чего ты хочешь больше, - смеется Чарльз.
- Я без шлема, - напоминает Эрик, - ты можешь сделать со мной все, что угодно.
- Но не буду, - говорит Чарльз.
Эрик не хочет сдерживаться, но приходится. Он все время помнит про то, что Чарльзу больно. Чарльзу всегда будет больно, эта боль никуда не денется, и все, что Эрик может сделать - это хоть немного утихомирить ее, перекрыть хоть чуть-чуть другими ощущениями.
Он целует Чарльза властно и яростно, так же, как делает все в своей жизни.
Секс получается быстрым и непривычно ласковым, непонятно нежным. Эрик ни с кем не был таким, но с Чарльзом не выходит иначе. Чарльза хочется оберегать, хочется любить, всегда быть рядом. Нельзя - но хочется.
Каждую секунду, касаясь искалеченного, измученного тела Чарльза, Эрик помнит о том, что это сделал он. Целуя каждую родинку, каждую веснушку на теле Чарльза, он помнит о том, как ушел.
Кончая, он не столько слышит, сколько загривком чувствует, как стонет под ним Чарльз, и вспоминает, как Чарльз кричал на него, срывая голос.
Эрик знает, что у него есть еще пять минут. Потом Чарльз вспомнит про свои способности, и придется уйти. Хорошо еще, если Чарльз не сотрет ему память.
Возможно, он делает это уже не первый раз. Возможно, вся жизнь Эрика подчиняется тому, что хочет Чарльз.
Он не знает, не хочет знать, если честно.
Ему хватает знания о том, что сейчас Чарльзу чуть менее больно, чем обычно.

Смотрите также