"Братья"
Луи/Филипп
Глава 1.
читать дальшеПо брусчатке карета ехала медленно, слышно было, как кучер что-то тихо бормотал себе под нос и подгонял лошадей. Сейчас колеса вывезут небольшой экипаж на площадь, и сразу станет шумно, потому эти внезапные секунды полнейшего молчания ценились, как нечто великое, более ценное даже, чем звонкие монеты.
Луи, чуть покачиваясь вместе с каретой, морщась, когда карета подскакивает на плохо подогнанных друг к другу камнях, смотрел в окно, пытаясь в нелепой и уже столь привычной ему жизни обычных людей углядеть хоть что-то, важное для него самого.
На каменных ступенях, ведущих в здание, сидел мальчик лет шести и ел большое зеленое яблоко. Болтал ногами в рваных, во всех местах зашитых штанах и думал о чем-то своем, Луи даже не мог представить, о чем именно.
- Жааак! – высунулась из окна дома женщина, сердито посмотрела вниз и закричала снова, - Жак, иди домой сейчас же, бездельник!
Луи отвернулся. Он не хотел смотреть на то, как мальчишка, кивнув и торопливо доев яблоко, побежит домой, к матери. Опустив голову, он исподлобья взглянул на свою мать, на ту женщину, которую за двенадцать долгих лет так и не научился называть мамой. И, вероятно, не научится уже никогда. Да и надо ли? Привыкнув к походной жизни, к постоянным разъездам, постоянной усталости и постоянному страху, Луи редко задумывался о тех людях, которые окружали его, о тех, кто хоть как-то пытался о нем заботиться. Не потому, впрочем, что он был лицемерным или неблагодарным ребенком, вовсе нет. Просто любая забота о нем была окружена непроницаемой ледяной стеной, имя которой: «защита его величества». И даже Анна, даже мать, которая должна была бы защищать свое дитя, все равно заботилась о юном короле Франции.
Но на мгновение, всего лишь на одно мгновение, Луи захотелось сесть к ней поближе, уткнуться лицом в ее пропахшее пылью платье и прошептать: «мама…»
- С вами все хорошо, Луи? - устало спросила Анна, - скоро мы прибудем во дворец, вы помните, как необходимо вести себя?
- Да, матушка, - невозмутимо отозвался Луи и, вскинув голову, вновь взглянул в окно.
Зашумела площадь, и шум этот был наполнен людскими криками, ржанием лошадей и стуком колес по брусчатке.
Этот длинный-длинный день все никак не хотел заканчиваться. Под конец, у Луи уже кружилась голова от количества голосов, знакомств, лукавых улыбок дам, насмешливых или же настороженных взглядов мужчин, политики, необходимости вежливо и учтиво себя вести. Он прекрасно понимал, что ему не доверяют, не видят в нем короля, и не увидят, пожалуй, пока он не вырастет и не докажет свое право быть правителем Франции. Но, черт возьми, как же ему хотелось, как же невероятно ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь увидел в нем не надежду всей страны, а обычного человека. Но, вероятно, это было невозможно.
Зал понемногу опустел, за огромными окнами, выходящими в сад, сгущались сумерки, и Луи чувствовал себя неуютно, когда стоял в полном одиночестве в этом темном, гулком помещении, где каждый шаг по мраморным плитам разбегался эхом по стенам и потолку. Весь день Луи смотрел и никак не мог поверить, что этот дворец действительно принадлежит ему. Резиденция. Но никак не дом.
Становилось все холоднее, и юноша уже собирался найти мать или кого-нибудь из слуг, чтобы осведомиться о ванне и постели, когда эхо чьих-то шагов разнеслось по залу, заставив Луи на миг вздрогнуть и тут же принять вид спокойный и невозмутимый. Но к его удивлению, голос, раздавшийся у двери, оказался вовсе не голосом взрослого человека.
Голосом мальчишки.
- Здравствуй, - настороженно спросил незнакомец, тряхнув копной темных кудрявых волос.
- Здравствуй, - эхом отозвался Луи, подходя ближе и внимательно разглядывая мальчика. Он выглядел несколько младше самого Людовика, темные глаза смотрели цепко, но притом несколько задумчиво, - ты…
- Я Филипп, - перебил его мальчик, встал ровнее и как-то очень по-взрослому взглянул на юного короля.
- Меня зовут Луи. Я… - Луи и сам не знал, что собирался сказать дальше, не называть же себя королем. Но от мучительного раздумья о продолжении разговора его спасла мать, практически вбежавшая в зал и, увидев Людовика, тут же остановившаяся, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки достоинства.
- Филипп, я просила вас не уходить, - укоризненно произнесла она и взяла мальчика за руку, - пойдемте, вас ждут слуги. И вам, Луи хорошо бы тоже идти умываться, уже достаточно поздно, вы устали.
- Кто он? – кивнул на Филиппа Луи, проигнорировав слова Анны, - матушка, кто он?
- Он… - Анна Австрийская в замешательстве отпустила руку Филиппа и вздохнула, - Луи, вы… Я вынуждена… Представить вам вашего брата. Филипп, герцог Анжуйский. Филипп, поклонись Его Величеству.
Мальчик вскинул удивленный взгляд на Луи, будто бы только сейчас заметив и его костюм, и манеры, выражение лица его мгновенно стало невозмутимым, и он послушно склонился в поклоне, коснулся губами перстня на руке короля.
- Прошу простить меня за дерзость, Ваше Величество, - спокойно произнес он, – я повел себя неподобающим образом.
Луи хотел было что-то сказать, заставить его подняться, улыбнуться, но Филипп уже выпрямился, старательно избегая смотреть на брата.
- Матушка, я могу идти? – непроницаемо спросил он и, получив в ответ кивок головы, поспешил удалиться.
Луи почувствовал себя… Обиженным? Несчастным? В этот момент он как-то особенно понял, что между ним и любым человеком, кем бы тот ни был, всегда будет находиться стеклянная стена приличий и подчинения, стена, разделяющая правителя и его народ.
- Зачем вы так? – устало спросил он Анну, - ведь мы могли бы стать…
- Друзьями? – королева-мать фыркнула и сочувственно погладила сына по щеке, - запомните, Луи, у короля не может быть друзей. Это непозволительная роскошь.
- У вас же были!
- У меня были те, кого я хотела считать друзьями. Это не одно и то же, - Анна покачала головой и хотела было взять юношу за руку, но Луи отошел на шаг, сердито прикусив нижнюю губу.
- Аудиенция окончена, - резко произнес он, не удержавшись от маленькой колкости, - спокойной ночи, матушка.
Уже в кровати, лежа в темноте и прижимаясь щекой к подушке, Луи вспоминал задумчивый взгляд и голос своего брата.
«Здравствуй, Луи. Мы будем друзьями?» звонко спрашивал Филипп в его сне.